Кама с утрА. Картинки к Фрейду - Страница 7

О, кому-то интересно твоё настроение… Но не долгА твоя радость. Открываешь глаза… перед твоим носом мужнин член. При полном параде. Эрекция на триста процентов. Торчит металлическим накалом и от перенапряжения дёргается.

— Открой ротик, девочка, — ласково говорит он и, не ожидая, когда ты сама откроешь, легонько просовывает пальцы между зубов.

— Э-э-э-э, — только и успеваешь промычать ты, но сказать уже не в состоянии. Член заработал, двигаясь всё быстрее…

— Спасибо, родная, — говорит муж, запахивая халат. И даже имитирует благодарный поцелуй, прикладываясь к твоей щеке губами.

В конце концов, Максим совсем перестал лезть с сексуальными домогательствами.

— Ах, ты так не хочешь, тогда вообще никак… — продемонстрировал мой муж.

Сначала мне казалось это нормальным для семьи. Сотрудницы-девчонки за чашкой кофе делились семейными тайнами. То одна, то другая рассказывала о наскучивших мужьях и об их тошнотворных домогательствах.

— Как же этот боров мне надоел, — жаловалась Светка, прожившая с мужем десять лет, — ни секс, а наказание. Скорее бы полным импотентом стал. А то ни туда, ни сюда. Стоит «на полшестого». Влезть не может. Елозит, испачкает всю. А толку ноль. Одна головная боль. Тьфу!

— А с импотентом, думаешь, лучше? — вступала в разговор более зрелая Элла Петровна, — вот мой уже лет пять как вообще ни-ни… ни туда, ни сюда, никуда. А я-то живая, нервные окончания не отмерли ещё. Хоть бы как уж…

— Придумали, Элла Петровна, беду! Найдите любовника, — советовала Светка.

— Ага, не с моим мужем. Он как собака на сене. Сам не гам и другому не дам. Да и, между нами девочками говоря, кому я нужна в мои-то годы и с моим пятьдесят восьмым размером?

Слушая разговоры коллег и приятельниц, я понимала, что секс необходимый элемент семейной жизни, но не достаточный. А, может и наоборот, секс достаточное, но не необходимое условие брака. Супружество, по устоявшемуся в обществе мнению, убивает чувства и желания. Мало кто мог похвастаться кипучими сексуальными отношениями с собственным мужем. У кого-то раньше, у кого-то позже происходит умирание всего того, что приводит пару к алтарю. А приводит туда большинство из нас желание заниматься сексом друг с другом, а, отнюдь, не желание вести совместное хозяйство.

Понятно, сейчас нет необходимости бежать в ЗАГС, чтобы после штампа в паспорте заняться сексом. Можно и без этого удовлетворять половые нужды… Но многие всё же женятся и выходят замуж. Типа вместе будем жить, детей рожать, купим кухонный комбайн, и по утрам в четыре руки будем печь булочки на завтрак. Может так кто и думает. Но на деле, всё равно всё это делается, чтобы иметь регулярный, качественный секс с любимым человеком.

Но алтарь или, говоря современным языком, отдел записи актов гражданского состояния становится Рубиконом, перейдя который жених с невестой, превращаясь в мужа и жену, могут заниматься сексом столько, сколько их душе угодно, но как по мановению волшебной палочки, «угодно» им становится всё меньше и меньше. Будто кто-то невидимый охлаждает их темперамент, снижает потенцию. Однако это касается лишь законной супруги. С любовницами почему-то наши мужья вполне потентны и темпераментны.

Прожив с Максимом больше десяти лет, я поняла, что либо должна развестись, либо у меня «поедет крыша». Семейная лодка давала течь, а театр, называемый браком, требовал обновления репертуара. Этот театр скорее напоминал не зрелище, а военные действия. Ежедневные стычки на ровном месте и отсутствие секса, подводили черту. Считая неприличным навязываться мужу в постели, я не трогала его даже в минуты моих гормональных взрывов. А он, словно не видел в упор ни меня, ни моих мучений. По утрам, дежурно чмокнув в ухо, убегал по своим делам, возвращаясь домой всё позже и позже. Мы попали в замкнутый круг, из которого никак не могли выбраться.

4.

То, что у моего мужа хватает потенции и темперамента на других женщин, я поняла давно, ещё до родов. Работая с Максом в одной фирме, я не могла не видеть того, что происходило вокруг. Скрыть его интереса к курьерше Таечке, которая едва окончила школу и, не поступив в институт, пришла к нам перекрутиться год до следующего приёма, было невозможно. Тупая девка, не имеющая ничего, кроме длинных ног, привлекала внимание моего мужа и других самцов своим плоским задом, преднамеренно наклоняясь перед мужиками, не сгибаясь в коленях, чтобы показать имеющееся под юбкой. Имелась же у неё там лишь едва видимая полоска трусиков, врезавшаяся в промежность, что довелось увидеть и мне. Хотя я терпеть не могла эту безмозглую курицу, даже меня она возбудила видом своих оголенных гениталий. То, что после таких Таечкиных упражнений вставало у мужиков, сомнения не вызывало. Меня бесила и эта вертихвостка, и сальный взгляд Максима скользящий по ней, когда она мелькала поблизости. Всё это раздражало, но предъявить что-либо конкретное супругу я не могла. На мои упрёки он отвечал смехом, заявляя, что я всё придумываю из-за врождённой и явно гипертрофированной ревности.

Но однажды я зашла в комнату, где стояли печатные аппараты, чтобы сделать копию каких-то документов и увидела ритмично двигающуюся взад-вперёд спину моего мужа. Я чуть не задохнулась от возмущения. На Максиме была голубая рубашка в почти невидимую полоску, которую ранним утром я выглаживала собственными ручками. Приспущенные джинсы оголили обе половинки его пухлой попки, покрытой чёрными волосками. Ту, которую он так задорно трахал, было не видно. Максим собой полностью прикрывал женское тело. Лишь две тонкие ноги в босоножках на огромных каблуках торчали в разные стороны из-под Максимовых рук, безвольно дёргаясь в такт движениям его волосатой задницы. Это были Таечкины босоножки. Встав, как вкопанная, я наблюдала за действием, словно мазохистка получавшая удовольствие от боли. Вдруг раздался писклявый, почти детский голосок: