Кама с утрА. Картинки к Фрейду - Страница 27

Я стояла совсем близко к мальчику, не испытывая никакого интереса к тому, что там у него в штанишках. Гришка продолжал канючить, не двигаясь. Катя протянула руку и дёрнула за шортики, ухватив их вместе с трусами. Показался впалый живот почему-то не розового цвета, а голубого. На светлой, пергаментной, почти прозрачной коже вырисовывались тёмные полоски вен. Они змеями тянулись по телу, спускаясь всё ниже и ниже, устремляясь в глубину Гришкиных трусов. Среди этих змей зияла чёрная дырочка пупка. Я прекрасно помню, каким мерзким казался мне и Гришкин живот, и его пупок. Мальчишка дышал и его живот подёргивался, напоминая страшного животного. Мне стало противно, и я автоматически шагнула назад, желая сбежать, но Катька не отпускала, придерживая меня за край кофточки. Другой рукой она тянула Гришкины трусы всё ниже и ниже. Наконец, через резинку выпрыгнул розовый стручок, размером с мизинец. Налившись кровью, он торчал немного вперёд, а сопливый кончик мягкой тряпочкой сиротливо смотрел вниз.

— Вот, видишь, — сказала Катя, не спуская глаз с Гришкиного достоинства, — вот… а у нас нет такого, — она казалась растерянной.

Гришка дёрнулся и вырвался из Катькиных рук.

— Ну, а ты… обещала ить… — заныл Гришка, натягивая шорты на задницу, и запихивая в них выпавший писюн.

— Да на, смотри, подумаешь, — сказала Катя, задрав юбочку. Придерживая подол одной рукой, другой она опустила трусики.

Я посмотрела на Катьку, хотя её строение меня интересовало ещё меньше Гришкиного. У меня самой было тоже самое, правда, я никогда не рассматривала себя. До этого случая меня нисколько не волновало то, что находится между ног. Теперь же передо мной стояли Гришка и Катька. И я могла не только видеть, но и сравнивать.

Катькины розовые пухленькие губки, напоминающие сдобную булочку, разрезанную пополам и раскрывшуюся в печке на две половинки, понравились мне куда больше, чем Гришкин торчащий отросток. Много позже, вспоминая этот случай, со временем почти стёршийся из памяти, я поняла, что именно тогда на подсознательном уровне, или как бы сказали специалисты, на уровне подкорки, у меня сформировалось неприязненное отношение к мужчине. И виной тому был Гришкин писюн, да и сам Гришка, непроизвольно ставший олицетворением мужского начала.

Вскоре после этого произошло ещё одно знакомство с этим несимпатичным для меня предметом мужской гордости, усугубившим и без того неприятные впечатления о нём. Возможно, не случись этого события, маленький Гришкин червячок рано или поздно растворился бы в моей памяти, смешавшись с другими событиями, но то, что я увидела у дядьки Витьки, потрясло меня до глубины души и уже не могло выветриться никакими штормами и метелями.

К матери вдруг зачастил дядя Витя. Это был первый и единственный мужчина в её жизни, не считая, конечно, оставшегося загадкой эпизода с моим несостоявшимся отцом. Немудрено, что такая серая мышь, какой была моя мать, не могла завести хоть какого-то хахаля. В нашем Иваново куда более привлекательные бабы оставались невостребованными. А уж те, кто не выделялся из толпы, вообще был обречён на одиночество и вечную тоску.

Моя мать, понимая свою бесперспективность в качестве невесты, не сильно стремилась к поиску хоть сколько-нибудь завалящего поклонника. Она жила по принципу лисы, которой не достать винограда:

— Все мужики козлы, — глубокомысленно изрекала она неоднократно.

И когда, подвыпив, откровенничала с соседкой Галиной Петровной, тоже обиженной на весь мир. И когда была одна, втемяшивая мне, пятилетней, жизненные принципы.

Но в один прекрасный день в нашем доме всё же появился мужик. К тому времени моя мать получила от фабрики крошечную малосемейку, после чего, радостная, сказала:

— Теперь может и личная жизнь наладится. Мужчина найдётся…

И она действительно наладилась. И мужчина нашёлся. К матери регулярно стал приходить крупный с красной мордой Витька, работающий в ЖЭКе сантехником. Честно говоря, я тогда не только не понимала, кем работает дядька Витька, но и не очень замечала его присутствие. Тем более, когда он приходил, мать выпроваживала меня во двор, приговаривая:

— Вот, опять кран потёк, иди, дочка, погуляй… дядя Витя тут… подкрутит… пока ты погуляешь…

Я была глупой и наивной, и не догадывалась о том, что для ремонта крана совсем не обязательно выставлять ребёнка из дома.

Однажды во время такой прогулки, замёрзнув на холодном ветру, я сильно захотела «по маленькому», и, влетев с улицы домой раньше времени, прямым ходом побежала в туалет. Распахнув дверь в крохотную комнатку с унитазом, я увидела стоящего передо мной дядьку Витю. Он, видимо, только поднялся с фарфорового стульчака, справив нужду. Штаны были спущены и держались на коленях, а передо мной висел большой, коричневый член с выпирающими толстыми прожилками вен, обвивающих его по кругу. До сих пор мне не приходилось видеть ничего более омерзительного.

Несколько секунд я заворожено смотрела на качающегося монстра, как смотрят на кровавую рваную рану — с ужасом, но при этом, не смея отвести глаз. Дядька Витька, видимо, от неожиданности, тоже опешил и тоже находился в полном столбняке. Я смотрела на его член — а куда еще? Мои глаза приходились ровно на это место… Дядька Витька смотрел на меня.

Вдруг у меня на глазах эта толстая висящая сарделька стала напрягаться, увеличиваясь в размере, и медленно подниматься. Оно словно оживало. Само по себе. Буквально через мгновение огромный бордовый орган перевитый вздувшимися жилками уставился на меня своим толстым раздвоенным концом. Я подняла глаза и увидела сальные глазки дядьки Витьки, которому, похоже, доставляло удовольствие то, что я рассматривала его.